Мое детство? Я его не помню, лишь проблески утерянного великолепия жизни. Красивая комната, наполненная светом: мраморный пол, большая постель, огромные окна причудливой формы, шелковые занавески. В комнату входит квель`дорей и ласково зовет по имени «Силаквия». Его образ почти стерся из моей памяти. Я помню немного: его силуэт, он был высок и строен, его золотистые волосы, бархатный голос, зеленые глаза насыщенного оттенка, словно листва на деревьях. Наверное, у меня его глаза, только вот его были добрые и теплые, в мою комнату они приносили лето, а мои пустые и стеклянные, словно лишенные жизни. А еще я помню его объятия и приятный запах, от него пахло солнцем и воздухом, интересно такое вообще бывает ? И… как он произносит «С добрым утром принцесса» - эти слова…я всегда задаюсь вопросом, было ли так на самом деле, или это уже я придумала.
Еще одно воспоминание. Все с ним же, на резвом белогривом коне мы мчимся в город Даларан. Не знаю почему…но после той поездки, я не люблю лошадей. Когда я рядом с лошадью у меня чувство паники и страха. Как тогда, в день моей последней встречи с ним. Он крепко прижимал меня к себе, он был рядом, дорогой для меня эльф. Но почему-то было чувство тревоги, скорее всего это было из-за лошади, она не слушалась…наверное виновата она.

А потом…загадочная эльфийка. Не помню, как очутилась с ней, мы отправились в путь. Меня везли в странной карете, и тут... именно с этого момента началась жизнь которую я помню, жизнь или кошмар.

Пугающий темный лес, лишенный солнца и радостных красок лета. Он был наполнен криками, стонами, пробирающими до костей, плач, вопли, громкое лязганье железа – все это сопровождало меня в пути. Именно с этого момента…я помню, помню многое. Тогда я впервые познакомилась с людьми. Люди – это отвратительные твари, ошибка этого мира. Для чего они нужны? И, как на зло, их так много.

***

Тёплые, ласкавшие едва проснувшуюся природу Элвиннского леса, солнечные лучи украдкой пробивались сквозь кроны величественных дубов, заслоняя собой остатки уходящей ночи. Лишь силуэт таинственной незнакомки оставлял воспоминания о былом полумраке. Томный взгляд, устремленный в бесконечные пустоты чащобы, золотистые пряди, струившиеся рекой по её узким плечам, а уставшие после полуночной вахты ножки едва предательски не подкашивали юную особу. Насурьмлено подчёркнутые большие изумрудные глаза, пышные пурпурные губы, дрожавшие от утреннего холода и аккуратно заострённые уши, выдававшие сквозь тканный мрачный капюшон эльфийку. Словно лучик света в полуденном полумраке тени древа, она притягивала чужие взгляды к себе… едва ли присутствие её могло остаться незамеченным для хитрого глаза.

Гробовое молчание сонных лесов нарушил скрип проходящей повозки. Мертвецки подтянувшись, оставляя образ безжизненной статуи, девушка встретила первые лучи рассвета доброй, быть может, где-то даже ехидной улыбкой со словами: «Близится рассветная дымка…каждый раз она приходит к месту и времени…» Едва её очи закрылись, ноги подкосились, а сама она опёрлась на дерево, чья кора верно послужила ей мимолётной периной… Говорят, что перед гибелью у всех нас жизнь проносится видением, отголоском былых времен, вся наша жизнь… и этот раз не остался отличным от других. Перед глазами Силаквии масляными красками расписывала судьба призраков прошлого…

«Целью твоего визита станет Алария Эренуар, Ви. Эта особа будет направляться к столице по центральной дороге, сопровождая повозку местных торгашей, крестьян, фермеров, что держат свой путь из Западных Краев. Идут они голышом, стражи не представится. А потому, это – твой единственный шанс. Нанеси удар, а затем исчезни, растворись в полутьме…»

Едва ли утренних гостей можно было принять за состоятельных торговцев, что странствуют по Азероту, представляя дивные дары. Скорее, сводившие концы с концами беженцы. Скрип ржавых колёс, постукивание прогнившей древесины, визг каждого гвоздика выдавал путников за много миль. У главы шла девушка в простых одеждах, неприметная такая, обыденная мадам лет двадцати от роду, а за ней следом пара крестьянских мужиков, что часто встречаются на полях и огородах ферм. Но разве что-то когда-то бывает так просто? По донесению, под неприметной обёрткой сокрытой этим смрадом, находилась вещица огромной ценности, артефакт. В сопровождении же были служитель церкви, сладкоголосый поборник Света, да пара чародеев. Их надменные, повидавшие года, глаза говорили об этом.

Но не артефакт был интересен остроухой бестии, не ценный груз, что везли эти трое, а девушка, штормградский маг. Быстро и без лишнего шума эльфийка увязалась за повозкой, минуя преграды одну за другой, приближаясь к заветной цели, ещё не подозревавшей об участи, уготовленной ей. Лишь глухой удар тупого предмета отозвался вдали, но тут же был приглушён дуновением утреннего ветра, колыхавшего хрупко свисавшие капли росы на сухой траве, после чего, обхватив свою жертву, Силаквия прыгнула в первые же кусты, скрывшись вместе с бессознательной девушкой в густой роще.

Обоз миновал их, все сильнее отдаляясь от перекрёстка, а тем временем, остроухая наёмница уже завязывала последние узлы на маге. Полностью окутана она была, словно паутинной прядью древнего теневика, от чего и пошевелиться шанса не представлялось. Предательски струя холодной воды ударила в лицо пленнице, и сквозь порывистый кашель вперемешку с захлёбом, она очнулась от дремоты, щуря взгляд, встречая первые солнечные лучи и небрежно размытые капли на своих заплаканных ресницах.

Пуговица за пуговицей отлетали верхние части декольте, обнажая грудь, но Силаквия вовсе и не собиралась выпускать верный клинок из рук. А следом, холодное лезвие скользнуло к горлу человеческой девушки, ледяной сталью будоража мурашки. Спустя мгновение, на её глотке образовалась едва заметная ранка, а тонкая струйка крови медленно скатилась к её бюсту. Страх, трепет, но в то же самое время и слепой преданный фанатизм, раскрытые как никогда глаза встретили лицо наёмного убийцы. Кляп во рту мешал произнести и звука, а потому обречённая жертва, пускай и со временем, но всё-таки, бросила какие-либо попытки сопротивляться.

«Среди твоих человеческих братьев ты могла слышать о «Убивающей-на-заре». Кто-то может посчитать это за глупый фетиш, а кто-то – за тайный ритуал, но все куда проще, чем ты думаешь…» - наконец, вырвалось из сжатых намертво губ остроухой. Спокойным взглядом она смиряла раз за разом свою пленную, лишь иногда красуясь надменной улыбкой победителя. «И сегодня ты, Алария Эренуар, встретишь свою смерть. Сквозь долгие мучения, аль быстриной завершу я твою жизнь… пока ещё не решено.» - Силаквия была немногословна, и вот уже её верный кинжал торчит из груди трепыхавшейся, словно едва выловленная сельдь на сухом берегу, девушки. Её зрачки закатились за верхнее веко, а белки чуть покраснели, наливаясь алой кровью.


***

Маленький полуразвалившийся домик на опушке Сумеречного леса, царства холодной старухи смерти, чьи костлявые пальцы то и дело будоражат местное население, встретил эльфийку распахнутой дверью и едва горевшей свечой на прогнившем столе. Пропитанный багровой «рекою» мешочек скользнул из её рук в дальнюю часть комнаты, где его «уже ждали».

«Это ли её сердце?» - томный и хриплый голос подал себя. «А чье же ещё? Моя работа выполнена.» - не без доли пренебрежения донеслось от девицы. На месте та развернулась, да и направилась к выходу, попутно захлопнув за собой державшуюся на паре ржавых гвоздей дверь. Но закономерного треска она не услышала, а отблеск обоюдоострого лезвия встретил её на обратном пути. Слюнявый, покрытый старческой коркой, прыщавый язык прошел от плеча до её ушка. Шипящий голос нашёптывал ей язвительным змеиным языком… «Скажи мне, Ви… эта девка, Эренуар, она страдала? Видела ли она свою собственную смерть? Корчилась ли в агонии, медленно встречая кончину на острие твоего клинка? Ха?». Усталый вздох выдал в эльфийке её безразличие. Длинные брови опустились, розовые веки едва прикрыли изумрудные очи, а уши все так же остро были навострены, то ли по привычке, то ли от неожиданной «встречи» её глотки с лезвием нанимателя: «Очень… но это лишь сердце, кусок материи, не больше. А теперь, ты, больной ублюдок, может, отпустишь меня?» - невозмутимым гласом и вполне себе спокойным тоном отозвалась девушка.

«Убийца… ты Убивающая-на-заре.» - уже чуть ласково, даже нежно отозвалось эхом в голове героини. Кинжал скользнул от горла к бедру, а свободная рука медленно сползала к её груди… напрасно. Все случилось слишком быстро. Мгновение, отблеск лезвия кинжала в полумраке. И вот, он лежит на полу, хватаясь за надрез, обрубок собственной шеи, зажимая кровоточащую рану, захлебываясь собственной желчью. «Ты мне отвратителен. Твои чувства… лишь фальшь, глупый и нелепый детский фальшь. Хм… а за твою голову достойно платят. Я заберу её.»

Двери лачуги наконец захлопнулись, и Силаквия, щеголяя надменной походкой, пошла прочь, подальше от сего злополучного места, держа в руках окровавленный мешок, из которого то и дело струились новые капли: «Глупец, возомнивший себя Древним…как печален же твой бесславный конец»


***

Величественные колонны-колоссы сдерживали бесконечные потолки огромного томного зала, расписанного красочными тонами голубых цветов. Словно божественная длань, вершина зала была украшена куполом, сквозь который сочились тонкие струи тёплых солнечных лучей, вселявших ту самую толику жизни в помещение. Великолепные празднества, званные ужины, пиры во славу триумфа… эти залы повидали множество торжеств, но все это кануло в прошлое, как и само величие некогда прекрасной комнаты. Пустынные засыпанные толстым слоем пыли полы так и кричали о горечи, печали и забвении. Лишь две неизвестные фигуры, два контура, мелькавших среди мрачных перезвонов теней, стали посетителями замка, где балом правит пустота.
Полусонная остроухая малютка хлопала мокрыми от слез ресницами, изредка сонно потягиваясь да озираясь то и дело по сторонам. Холодные губы и трясущиеся руки, фанатичное беспокойство не покидали её ни на секунду, а в это же самое время, чуть подаль её верный спутник чертил на земле аметистовым мелом невиданные ей ранее символы.
- Я… я хочу спать, я устала… - сквозь негромкое всхлипывание донеслось из уст ребёнка, но тот, что постарше, просто-напросто проигнорировал дитя, продолжив заниматься своими делами. Погружённый целиком и полностью в свою собственную занятость, эльф уже ничего не замечал вокруг, не обращал внимания, а на лице маленькой девочки все так же водили свои хороводы страх, сомнение и горечь…
Со скрипом и характерным хлопком двери комнат отворились, и тяжёлой поступью с едва ли различимым ворчанием в комнату вошел рыжебородый полурослик. Грозный взгляд, «пылавшая» в полутьме огненно-рыжая борода и красное, словно сочный томат, лицо, носившее огромный нос и пару маленьких глазенок. И судя по его гнусной роже, пришел он не на чаепитие….
- Dun-fel Lorn! Hor Magna! - яростным гласом пронеслось эхо по стенам замка, - Да ещё и эти остроухие тут! – слюни летели из его рта безумными брызгами, ярость и ненависть охватили коротышку. – Ты хоть понимаешь, в какой час посмел меня вытянуть!? Плеть, десятки, сотни, тысячи мерзостей всех мастей сейчас вырезают наши дома, нашу детвору! А ты… а ты… - но в этот момент под взор дварфа попала маленькая девочка, в чьих ярких изумрудных глазках наворачивались слезы. Она была напугана, но уже не той призрачной атмосферой, в которой приходилось находиться, терпеть, а самим карликом, кто схож был лишь с чудовищем бренным… Наверное, это, пускай и ненадолго, но смогло остудить яркий пыл коротышки.
- Да, мой дорогой друг, это она. Причина, по которой я тебя вызвал, упомянув о неоплаченном долге, - мрачным перезвоном донеслось со стороны эльфа, который ещё мгновение назад и слова проронить не смел.
- Gwyarbrawden! Эти ваши… пхф, ладно! И какую же руну ты собираешься делать? – могучие руки боровичка сомкнулись на груди, а маленькие глазки сверкнули, посмотрев на очерченные эльфом круги, - Не уж-то тот самый щит, о котором ты мне так долго… втюхивал? Хех, я бы посмея… минуточку! – его бровки, сложенные домиком от смеха, в миг навострились, как только взгляд пересекся с серьёзным выражением остроухого, - Так… я этот взгляд знаю, ты, морда таласская, и знаешь, что я тебе скажу? Не бывать тому! Малейшая искорка и всё в момент рухнет, а девка твоя в миг окажется под ударом. Да, я не люблю вас, блудом остроухих, но она же ещё ребенок, ты, дЭбил!
- Боюсь, Гарен, сейчас всё намного сложнее, чем я думал. И для шуток у нас ещё будет время, если ты все же не побрезгуешь выполнить свое обещание.
- Но я же не…
- Так ты будешь дварфом слова… или дела? – хитрая улыбка мельком просочилась на лико эльфа, но в мгновение ока испарилась в пересечении с ещё более разгневанной рожей карлика. – Ладно,… но мне пона… - едва ли он ещё успел произнести хоть слово, как в его сторону полетел увесистый мешочек с парой расписных клинков, сверкавших в лучах бледного Солнца, - Ты… стража бездны матери моей под чресла, а это у тебя откуда? – но в ответ ему лишь пожали плечами в недоумении, дескать «А какая разница?». – Ну… теперь отойди, и молись своему Солнцу о том, чтобы все прошло удачно.
В центре аметистового круга лежала полураздетая та самая девчушка с ангельским личиком. До последнего она не понимала что происходит вокруг. Яркое свечение, непонятный шепот бородатого дварфа, корчившегося то ли от невыносимой боли, то ли от неясных мыслей, а где-то там вдалеке – смиренно выжидавший отец с хладным лицом.


***

Возлюбленному


Незнакомец, как ты ворвался в мою жизнь? В мой одинокий и холодный мир? В вечную опустошенность и бескрайнее ничто… Я ведь привыкла быть одна… А ты налетел. Ты начал поглощать меня. Поглощать то, что было нечем, поглощать, и без того потерянное и съеденное пустотой, создание.

В холодной тьме, где никогда и никого не было, ты окликнул меня и протянул мне руку. Медленно поворачиваясь, я видела что-то странное и непонятное, незнакомое мне доселе, а возможно просто забытое. От твоей руки шло заманчивое и соблазнительное тепло, так и тянуло коснуться ее. Осторожно, с боязнью, протягивая свою руку, не спеша, подушечками пальцев я коснулась твоей ладони. Но, едва успев это сделать, ты схватил меня за руку и притянул к себе, крепко сжав в своих объятьях. Дрожа от страха, от страха, что это волшебное тепло лишь призрачный обман, я боялась пошевелиться и открыть глаза, лишний раз вздохнуть. Мне было страшно. А ты лишь обнимал меня крепче. Мой волшебный сон. Неужели кошмар закончился?